Мы помним, мы не забудем

9 мая 1945 года после долгих лет ожесточенной борьбы советские войска одержали победу над фашистской Германией. Спустя 67 лет мы с той же радостью празднуем победу, одержанную советскими бойцами, нашими прадедами. Мы помним Ваши победы, мы благодарны Вам за Ваши подвиги. По традиции, 8 мая студенты и преподаватели нашей Академии возложили цветы к Вечному огню, высказали слова искренней благодарности ветеранам и почтили минутой молчания память погибших.

К сожалению, с каждым годом звон медалей на праздничном параде все тише. Все меньше крепких плеч, которые этими медалями были заслуженно увенчаны. Покойтесь с миром, безвозвратно нас покинувшие ветераны Великой Отечественной войны. Долгих лет жизни тем ветеранам, в чьих сердцах она еще теплится. Мы помним Ваши подвиги, мы благодарны Вам за нашу жизнь, жизнь под мирным небом. Мы не забудем…

Помним о наших земляках

Когда нам предложили принять участие в субботнике на Меловой горе, там, где похоронены расстрелянные в годы фашистской оккупации жители Краматорска и военнопленные, мы сразу выразили свою готовность.

18 апреля волонтеры ДГМА вместе с комсомольцами города выехали к Меловой горе. Работы было много. Нам надо было спилить сухостой, вычистить завалы сухой листвы на аллее, ведущей к памятнику, убрать мусор на прилегающей к памятнику территории.

Мы поразились, как можно так бесстыдно относиться к такому святому месту. Вокруг памятника было много бытового мусора. Было много пустых бутылок, банок, отходов пластиковой тары для продуктов, кострищ, оставшихся после жарки шашлыков. Получается, что у людей, живущих рядом с мемориалом, полностью отсутствует чувство уважения к безвинно убитым на этом месте жителям нашего города.

Перед поездкой нам показали эскиз мемориала, который подготовила студентка пятого курса Мищенко Алиса. Каким бы она хотела видеть памятник, достойный памяти павших и чести ныне живущих. Но как далек этот рисунок от того, что увидели мы.

И всем нам, кто участвовал в субботнике, хочется, чтобы на месте гибели наших людей от рук фашистов был бы вот такой, настоящий Мемориал, созвучный по трагичности Мемориалу в Бабьем Яру, в Киеве.

Осенью мы обязательно высадим возле памятника голубые ели. А сейчас, после того, как навели порядок вокруг памятника, мы посадили цветы, чтобы они были цветущей стеной памяти жертвам фашистских оккупантов и благодарности от студентов ДГМА и комсомольцев города.

Только бережно и достойно храня память о прошлом, о людях, которые погибли, чтобы мы могли жить, мы сможем оставаться людьми в высоком понимании этого слова.

Игорь Косырников, СП-10-2, участник волонтерского движения

Как же я люблю звездное небо…

Посвящается моему дедушке Проскурину Дмитрию Петровичу

Поздно вечером мой дедушка сидел во дворе. Как-то по-особенному он смотрел сегодня на небо, усеянное яркими звездами. Я подсела к нему тихонечко. Вечер завораживал спокойствием и тишиной. Очень не хотелось их нарушать, но я не могла упустить такой момент и не расспросить дедушку, далекого от романтики человека, что же заставило его так пристально и так вдохновенно смотреть на звезды. Но спрашивать ничего не пришлось, дедушка сам начал свой рассказ.

«Давно это было, внученька, тебе и не вспомнится. Но это было мое детство – другого мне не досталось. Каким помнится оно мне, таким и полюбилось. Маленький я был, лет семь от роду, не больше. А семья большая у нас была. Редко сейчас такую мамку встретишь, которая больше двух детей вскормит и на ноги поставит. А нас шестеро было. Дык, все тогда семьи такие были, сейчас бы их назвали многодетные, а тогда обычные, как у всех. Довелось нам еще с одной такой семьей познакомиться, при условиях не очень приятных.

Это было зимой 1942 года в городе Орле. Война была возле нас, она парила в воздухе, ею пахло. Мы ходили по пулям и выбоинам, игрались с касками, просыпались от грохота разрывающихся бомб. Ух, «сильная» была вокруг война, и попался под ее всеразрушающую силу наш домик. Надо было бежать, а бежать было некуда, и мы спрятались в подвале, до которого успели добежать. Но не одни мы нашли в нем убежище. Была там еще одна семья: мамка и семеро детей. Все хлопцы были. Самому старшему – 12, самому младшенькому и годика не было. Но не помню я его совсем. У мамки его молоко кончилось, а он совсем крохотулечка был, ничего кроме сиськи не ел. И умер от голода во сне, спокойно, не кричал… Просто заснул, а утром мертвеньким мы его и нашли.

Шуметь нельзя было, а мы то ребята малые, нам хотелось играть. Мы и визжали, и пищали. А как мамки шум услышат снаружи, братья старшим знак дадут, так те нас возьмут, свяжут всех в одну охапку, и рты кляпами позакрывают. Так и пережидали, пока все не уляжется.

Недолго мы так жили, деньков 7, не больше. Просыпаюсь я как-то утром. А кругом дым. Вижу, немцы на пороге по-своему что-то говорят и пальцами на нас показывают. Не успел я опомниться, как братья нас схватили и вытащили на улицу. В штанишках и в кофтах, в чем были, в том и вытащили. А мороз был градусов 30. Куртки братья с себя сняли, на куртки нас посадили и, как на санках, потащили. Куда потащили, и сами не знали. Мы просто убегали, нам было не привыкать.

Отпустили нас немцы, не поубивали…

Прибежали мы в село. Дали нам хатку. Да такую захудаленькую. Меня, как младшенького, спать положили на печь. А надо мной крыши не было, была затянута дыра клеенкой, чтоб не дуло. И было мне видно небо сквозь эту клеенку. Я засыпал и спрашивал у месяца: «Месяц, месяц, мой дружок, позолоченный рожок, жив ли папка мой?», и сам себе отвечал: «Жив, жив!» И так спокойно мне становилось. С тех пор уж очень я люблю звездное небо».

Дедушка докурил очередную папироску и ушел. А мне стало так странно… Странно, но хорошо. Я знаю, что папка мой дома, и дед мой дома, и брата, которому будет 14 лет через годик, на фронт не заберут. И кушать мне есть что, и кричать можно сколько влезет, и бежать никуда ни от кого не нужно…

Кристина Кравченко