ТРЕТЬЯКОВ И ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ЕГО ГАЛЕРЕИ

(окончание)

      В середине февраля 1876г. Третьяков вместе с Крамским осматривал галерею. Они медленно двигались из зала в зал. По причине подагры Третьяков надел низкие валенки. Чувствовалось, что двигаться ему трудно. Иногда он чуть морщился от боли, комично ругал свою болезнь, продолжая ласково и неторопливо разговор. Воспользовавшись случаем, что Третьяков болен и не занят в конторе, Крамской просил его позировать для портрета. Третьяков стал усиленно отказываться, но тут все домашние хором стали его уговаривать. Просидел Третьяков не больше 2-3 сеансов. Крамской очень удачно схватил характерное выражение спокойствия и ясности, живости и скрытности, энергии и мягкости в лице Третьякова. Сам Третьяков, будучи человеком необычайной скромности, искренне считал, что писать с него портрет вовсе не обязательно. Не случайно о нем говорили современники: "Без шума, без вылезания в первые ряды, без самовосхищения, скромно и тихо совершал он хождение по мастерским и студиям, молчаливо выслушивая все, что говорили ему художники, молчаливо перерабатывал в себе великое множество впечатлений, молчаливо вынашивал твердое решение и вершил свою задачу, ни разу, ни на один шаг не сбившись в сторону".

      Весной 1876г. Крамской целыми днями дежурил у постели больного Н.А. Некрасова. Портрет удавалось писать урывками, по 10-15 минут. Портрет заказал Третьяков. Крамской пристально и грустно смотрел на иссохшее прозрачное лицо, смежившиеся веки. Некрасов умирал.

      К сожалению, Некрасов не увидел законченным портрет. Не о болезни и смерти говорил этот портрет. Он утверждает силу творческой воли, бросающей вызов смерти. Велик тот, кто встречает свой последний час как герой и творец. "Некрасов болел о страданиях народа всей душой, - писал о нем Достоевский, - но смог силой любви своей постичь почти бессознательно и красоту народную, и силу его, и ум его и страдальческую кротость".

      Лучший портрет композитора Модеста Петровича Мусоргского написал художник Репин в марте 1881г. Было это в Петербурге в военном Николаевском госпитале, в последние дни жизни Мусоргского. Репин вспоминал Мусоргского за роялем на вечере у Стасова. Куда все ушло, где живость лица, искристый смех, ловкость движения? Мусоргскому даже не приходила мысль о смерти. Ему еще ведь не исполнилось и 42 лет. Он мечтал о музыке. "Я признаю, что в области искусства только художники-реформаторы, как Палестрина, Бах, Бетховен, Лист, создавали законы искусства. Я не считаю эти законы непреложными... Они видоизменяются, как весь духовный мир. Искусство есть средство для беседы с людьми, а не цель..."

      Утром 16 марта 1881г. на 9-ю передвижную выставку пришел Стасов и бережно развернул портрет Мусоргского. Все уже знали, что сегодня на заре Мусоргский умер. Стасов писал Третьякову: "Портрет Мусоргского кисти Репина - это одно из величайших созданий всего русского искусства... Этот потрет Репин делал именно для себя, как память о друге и дорогом человеке, и потому только решил уступить его Вам, что слишком любит и чтит Вас, и при том ему слишком приятно отдать в будущий народный музей потрет своего бывшего друга и крупного человека".

      Еще очень много можно было бы рассказать о приобретениях Третьякова для галереи. На это не хватит множества газетных страниц...

      В марте 1897 г. Третьякову присвоили почетное звание гражданина города Москвы. Так Москва благодарила его за драгоценный дар, за искреннее служение на благо людей. Третьяков гордился званием, считая, что оно обязывает его шире развернуть общественную деятельность. Тут же отдал распоряжение о пятой по счету пристройки к галерее. Утром 4 декабря 1898 г., Третьякова не стало. Его последние слова были: "Берегите галерею". Не прошло и часу, как во все концы Москвы и России разлетелась скорая весть: "Павел Михайлович Третьяков скончался". Проводить Третьякова в последний путь собрались тысячи людей. Пришли художники, артисты, музыканты, продюсеры, студенты, рабочие... Похороны стали выражением общественной печати, люди провожали человека, отдавшего все силы служению на благо других. Наиболее тонко и глубоко это чувство большинства сумел выразить художник В.М.Васнецов: "Третьяков с редкой энергией совершал великое дело для своей родины. Таких обширных и поучительных страниц национального искусства немного можно встретить в других странах. Собирая свою галерею, он не мог не сознавать, что совершает историческое народное дело, но никогда свою личность впереди не ставил, а скромно скрывал за совершаемыми делами. Он был не меценат, а серьезный общественный работник".

Т.Зинченко